Глава пятая
СОСТАВЛЕНИЕ ТЕКСТА КОРАНА

   • Первоначальный вид Корана 
   • Критический пересмотр Усманом компиляции Зайда
   • Разночтения в других кодексах Корана
   • Утерянные отрывки текста Корана
   • Сабаат-и-Ахруф: семь способов чтения
   • Ранние сохранившиеся рукописи Корана

Первое собрание частей Корана под руководством Абу Бакра

Большинство книг пишется в полном, законченном виде от «корки до корки», с предисловием и заключением. Такие книги, как правило, хорошо планируются до начала работы над текстом. Коран же при жизни Мухаммада никогда не составлялся в книгу.

Пока был жив пророк, всегда существовала возможность получения нового откровения. Действительно, было бы неправильным, если бы кто-нибудь из его последователей попытался систематизировать незавершенный текст в единое целое. Более того, незадолго до кончины Мухаммада частота передачи ему новых отрывков значительно возросла, а следовательно, все попытки собрать текст воедино потерпели бы фиаско:

Аллах непрерывно и обильно посылал божественные откровения своему посланнику в период, предшествовавший его смерти, до тех пор, пока Он не взял его к Себе. Это было время огромного количества откровений, и посланник Аллаха умер после этого.

(Ас-Сахих ал-Бухари, том 6, с. 474)

В течение всей жизни Мухаммада Коран передавался ему порциями, и хотя окончательная форма Книги была определена еще до смерти пророка, никто не обладал единым собранием сур или их отрывков. Главным способом сохранить содержание Корана было заучивание его наизусть. Части Книги фиксировались на различных материалах: на кусках дерева, пальмовых листьях, плоских камнях и т. д.

Один из ведущих мусульманских толкователей Корана совершенно определенно заявлял, что текст Книги был полностью записан и сохранен, но только не скомплектован при жизни пророка (Ас-Суйути, Ал-Иткан, с. 96). Однако когда главный получатель божественного откровения скончался, стало совершенно необходимо собрать разрозненные записи в единый текст.

Исламское предание гласит, что при жизни Мухаммада весь текст Корана знали четыре человека, одним из которых был Зайд ибн Сабит (Ас-Сахих ал-Бухари, том 5, с. 97). Ему-то и пришлось заниматься составлением кодекса — старинной рукописи Священного Писания — в единый текст.

Вскоре после смерти пророка большое количество племен на территории Аравийского полуострова, недавно обращенных в ислам, опять вернулось к традиционному арабскому идолопоклонству и восстало против мусульманского правления. Преемник Мухаммада Абу Бакр снарядил армию для их усмирения, племена отчаянно сражались с мусульманскими силами, и в битве при Йамаме большинство соратников Мухаммада, слышавших Коран непосредственно от своего пророка, погибло. Другие последователи пророка, знавшие многие откровения наизусть, со временем стали стареть и умирать, а с ними безвозвратно уходили толкования Священной Книги:

Многие соратники посланника Аллаха имели свои толкования Корана, но они умерли, и их толкования исчезли вместе с ними.

(Ибн Аби Дауд, Китаб ал-Масахиф, с. 83)

Абу Бакр понимал, что со смертью лучших толкователей Корана его текст может быть безвозвратно утерян. Он сказал своему молодому ученику Зайду, которого хорошо знали как человека, удостоенного чести записывать отдельные отрывки Корана, о том, что наделяет его полномочиями разыскать все отрывки и собрать их в единый текст Священного Писания. Вначале Зайда испугала такая перспектива и он написал следующее:

Во имя Аллаха! Если бы они приказали мне сдвинуть с места гору, мне было бы легче сделать это, чем выполнить их приказ собрать воедино весь Коран. И я сказал Абу Бакру: «Как ты можешь сделать то, что посланник Аллаха сделать не смог?» Абу Бакр ответил: «Во имя Аллаха! Это хорошее дело».

(Ас-Сахих ал-Бухари, том 6, с. 477)

Второй халиф Умар настойчиво напоминал Зайду о срочности задачи и настоятельно просил его, не откладывая, приняться за ее выполнение. В конце концов он убедил Зайда начать работу. Это было исключительное по сложности и ответственности дело, поскольку весь Коран был рассеян среди многочисленных последователей Мухаммада, да и первоначальные сомнения Зайда указывают на трудоемкость задуманного. Он не верил, что либо он сам, либо кто-то еще из соратников пророка, хорошо знавших текст, смогут просто собраться с мыслями и записать его по памяти. И все же Зайд предпринял тщательные поиски текста и описал ход и итог своих разысканий следующим образом:

Итак, я начал поиски Корана и его комплектацию (того, что было написано) из пальмовых листьев, плоских белых камней, а также сообщений людей, знавших его наизусть, до тех пор, пока не нашел последний стих Сурат ат-Тауба («Покаяние») у Аби Хузаймы ал-Ансари, и я не смог найти этот стих больше ни у кого, кроме него.

(Ас-Сахих ал-Бухари, том 6, с. 478)

Два источника информации, представляющих первостепенное значение, позже были определены как ар-рикаа (пергаменты) и судур ар-риджал (души людей). Это были не только тексты, продиктованные теми, кто помнил Коран, но и материал, на котором они были записаны и который Зайд смог найти (Ас-Суйути, Ал-Иткан, с. 137).

Надо сказать, что Зайд не был единственным последователем пророка, который начал систематизировать Коран в единую книгу (мусхаф), и, вероятно, он не был единственным, кто достиг цели в этом начинании. Приведенный ниже отрывок предания гласит, что существовал еще один человек из ранних чтецов (курра), который первым собрал и записал отрывки Корана:

Записано... со слов Ибн Бурайды, который говорил: «Первым из тех, кто собрал Коран в мусхаф (кодекс), был Салим, освобожденный раб Абу Хузайфы».

(Ас-Суйути, Ал-Иткан, с. 135)

Упомянутый Салим был одним из четырех человек, рекомендованных Мухаммадом в качестве лучших чтецов Корана, у которых следовало изучать его содержание (Ас-Сахих ал-Бухари, том 5, с. 96), и он был одним из курра, убитых в битве при Йамаме. Но ведь Зайд начал свои поиски по составлению Корана в единое целое только после вышеупомянутой битвы, а это значит, что собранный Салимом и записанный им текст Корана должен был предшествовать поискам Зайда. Следовательно, первая версия Корана уже существовала. Но, несмотря на это обстоятельство, в исламском мире все внимание уделяется именно кодексу Зайда — не только потому, что заниматься поисками и составлением Корана его призвал сам халиф, но и в силу иных причин, которые скоро станут ясными.

Перспективы составления Корана Зайдом

Мусульмане верят, что Коран в том виде, в котором он существует сегодня, является точной и оригинальной записью, что в его тексте не пропущено, не утеряно, не изменено и не заменено ни единой буквы. Эта уверенность относительно точности Книги, которая была составлена по частям из различных источников, рассеянных среди многочисленных последователей Мухаммада, довольно сомнительна. Более того, как показывают дальнейшие исследования, некоторые отрывки были утеряны, некоторые — отменены, а некоторые, систематизированные приблизительно в то же время, когда этим занимался Зайд, имели различные толкования, весьма сильно отличающиеся друг от друга. Однако необходимо сказать, что окончательный вариант, предложенный Зайдом, был результатом попытки честного человека собрать воедино Коран, насколько это было возможно. Поэтому нет никаких оснований подозревать его в отклонении от «оригинала».

Уже в тот период существовали свидетельства, что часть текста Корана была безнадежно утеряна вследствие гибели при Йамаме многих курра, которые держали в памяти большие фрагменты текста:

Многие (отрывки) Корана, ниспосланные свыше, были известны тем, кто умер в день Йамама… но они были неизвестны (тем, кто) выжил, они не были записаны, и ни Абу Бакр, ни Умар, ни Усман (в то время) не имели собранного воедино Корана, и он не был обнаружен ни единым (человеком) после них.

(Ибн Аби Дауд, Китаб ал-Масахиф, с. 23)

Вряд ли можно недооценить негативные последствия этой потери: лам йуалам — «не известны», лам йуктаб — «не записаны», лам йуджат — «не найдены» — таково тройное ударение на факте исчезновения частей Корана, которые канули в небытие вместе с погибшими курра.

В мусульманском предании существуют свидетельства того, что даже сам Мухаммад временами забывал некоторые части Корана. Один из известных хадисов приводит такой случай:

Айша говорила: «Некто встал (для молитвы) ночью, он читал Коран и, читая, возвысил голос. Когда пришло утро, посланник Аллаха сказал: „Да будет Аллах милосердным к такому-то! Прошлой ночью он напомнил мне некоторые стихи, о которых я забыл“».

(Китаб ас-сунан Абу Дауда, том 3, с. 1114)

Нет никаких свидетельств о том, что Зайд скомплектовал официальный, или стандартизованный, кодекс Корана, несмотря на то, что санкционировавший эту деятельность Абу Бакр был непосредственным преемником Мухаммада и после его смерти встал во главе мусульманской общины. Несомненно лишь то, что Зайд являлся первым владельцем полного письменного текста, который ему удалось собрать по частям. На протяжении последующих двадцати лет после окончания работы фактически ничего не говорилось об этом кодексе, за исключением того, что в период правления халифа Усмана он находился в личном владении Хафсы, дочери Умара, одной из жен Мухаммада, и хранился у нее под кроватью.

Очень важно, изучая текст Зайда, проанализировать комментарий, который он дал по поводу двух стихов Корана. Зайд долго искал их и нашел только у Абу Хузаймы. Полный текст его заключительного открытия звучит так:

Я нашел последний стих Сурат ат-Таубы («Покаяния») у Аби Хузаймы ал-Ансари и не смог найти его больше ни у кого. Стих таков: «Из вас самих пришел посланник к вам. Его тревожит то, что вы грешите. Он ревнует о вас, а к верным — милосерд и добр!.. (до конца (девятой) суры Бараа)».

(Ас-Сахих ал-Бухари, том 6, с. 478)

Отсюда следует, что Зайд основывался только на одном источнике для воссоздания двух последних стихов Сурат ат-Таубы. Существует еще одно предание, в котором говорится, что Зайд честно вел поиски точного текста пары стихов, которые он в конце концов воскресил из памяти, но так и не нашел их следов вне ее. В приведенном ниже отрывке повествуется о том, как Абу Хузайма привлек внимание составителей к тексту, который они пропустили:

Хузайма ибн Сабит сказал: «Я вижу, вы пропустили (два) стихи и не записали их». Они ответили: «И какие же они?» Он сказал: «Я получил их от самого посланника Аллаха (сура 9:128): „Из вас самих пришел посланник к вам. Его тревожит то, что вы грешите. Он ревнует о вас, а к верным — милосерд и добр!.. (до конца суры)“». Усман сказал: «Я свидетельствую, что эти стихи от Аллаха».

(Ибн Аби Дауд, Китаб ал-Масахиф, с. 11)

Значимость содержания этого отрывка состоит в том, что Зайд и другие составители Корана вообще пропустили бы эти стихи, если б не Абу Хузайма. Он объяснил им, что получил их непосредственно (тилкаийан) от пророка, видимо, имея в виду, что принял их из первых рук. Дальше в отрывке говорится, что у Абу Хузаймы спросили, в каком местописании Корана должны находиться эти стихи, и он предположил, что их необходимо поместить в самый конец последней части переданного Мухаммаду текста и ими должна заканчиваться Сурат ат-Тауба (в тексте Корана — Бараа).

На протяжении многих лет не предпринималось никаких попыток редуцировать текст Корана и придать ему некую стандартизованную форму, приемлемую для всего мусульманского сообщества. Однако события, произошедшие в период правления халифа Усмана, вывели историю на новую ступень развития.

Наверх

Приказ уничтожить все остальные копии

Кодекс Зайда ибн Сабита, несомненно, имел огромную важность. Его сохранность в качестве основной версии при правлении халифов Абу Бакра и затем Умара свидетельствует о его ключевой значимости в период первоначальной кодификации Корана. Однако очевидно, что эта версия никогда не объявлялась официальной для всего мусульманского мира.

Помимо Зайда еще достаточно много других курра помнили содержание Корана. Мусульманское предание гласит, что к тому времени, когда спустя двенадцать лет после кончины пророка Усман стал халифом, во многих провинциях страны были в ходу различные копии Корана, составленные другими известными соратниками пророка, в частности Абдаллахом ибн Масудом и Убаййей ибн Каабом. Вначале на эти версии официальная власть внимания не обращала, поскольку кодекс Зайда еще не был сочтен официальной копией Корана, да никто и не сомневался в познаниях этих людей. Их версии упоминались наряду с версиями двух других знатоков, которых сам Мухаммад при жизни называл главными авторитетами в вопросах Корана:

Масрук рассказывал: «Абдаллах бин Масуд упоминался перед Абдаллахом бин Амром, который говорил: „Это человек, которого я люблю, поскольку я слышал, как посланник (да пребудет он с миром) говорил: ‘Учитесь чтению Корана от четверых (человек): от Абдаллаха бин Масуда, — он начал с него, — от Салима, освобожденного раба Абу Хузайфы, от Муада бин Джабала и Убаййи бин Кааба’“».

(Ас-Сахих ал-Бухари, том 5, с. 96)

Тот факт, что Мухаммад начал перечисление с Абдаллаха б. Масуда, говорит о том, что среди своих сподвижников пророк считал его одним из главных знатоков Корана. Фактически рукописи этого человека, да и других известных чтецов, были самыми знаменитыми в развивающемся мусульманском мире, в то время как кодекс Зайда прозябал в полной безвестности. Он находился в личном пользовании Хафсы, одной из вдов пророка, и о нем просто забыли (Ас-Сахих ал-Бухари, том 6, с. 478).

Спустя семь лет после того как Усман стал халифом, он столкнулся с кризисом, угрожающим разрушить религиозное единство мусульман. Кроме халифа в исламе были другие неофициальные лидеры — высокочтимые соратники Мухаммада. Им по праву принадлежали уникальные знания в области Корана и слава, которую снискали их версии Священной Книги. Сложившиеся обстоятельства позволили Усману сильно пошатнуть их авторитет. Халиф приказал уничтожить их версии Корана и привести текст Книги к некоему стандарту, которым должно будет пользоваться все мусульманское сообщество. Это случилось в тот момент, когда мусульманский командир Хузайфа ибн ал-Йаман, возглавлявший экспедицию мусульман из Сирии и Ирака, обнаружил, что люди там ведут друг с другом оживленные споры по поводу чтения Корана. Кодекс Абдаллаха б. Масуда являлся наиболее авторитетным текстом для мусульман Куфы, а кодекс Убаййи б. Кааба имел влияние в Дамаске. Хузайфа немедленно доложил об этом Усману. О том, что произошло дальше, изложено в приведенном ниже отрывке:

Хузайфа испугался их (людей Шама и Ирака) различного чтения Корана, и он сказал Усману: «О глава правоверных! Спаси этих людей, пока они не разошлись во мнениях по поводу Книги (Корана), как это случилось с христианами и иудеями». Усман отправил послание Хафсе, в котором говорилось: «Пришли нам рукопись Корана, дабы мы могли составить текст в совершенные копии и возвратить рукопись тебе». Хафса послал ее Усману. Усман приказал Зайду ибн Сабиту, Абдаллаху бин аз-Зубайру, Саиду бин ал-Асу и Абдур-Рахману бин Харису бин Хишаму переписать рукопись и сделать совершенные копии. Усман сказал трем курайшитам: «Если вы не согласны с Зайдом бин Сабитом по какому-либо пункту Корана, напишите его на диалекте племени курайш, поскольку откровения Корана передавались на этом диалекте». Они сделали так, и когда ими было написано много копий, Усман вернул оригинал Хафсе. Усман послал в каждую мусульманскую провинцию по одной копии из тех, которые они написали, и приказал, чтобы весь остальной коранический материал, будь то фрагментарные записи или полный текст, был сожжен.

(Ас-Сахих ал-Бухари, том 6, с. 479)

Нет никаких свидетельств, что Усман считал другие копии недостоверными. Дело в том, что в мусульманском обществе началось брожение на почве возможных вариантов чтения Корана, что заставило халифа действовать решительно, поскольку он предвидел возможность раскола мусульманского мира на секты. Объединив людей одним текстом Корана, он предотвратил раскол. Приведенное ниже предание рисует полную картину сложившихся обстоятельств и объясняет, почему халиф выбрал кодекс Зайда в качестве стандартизованного текста Корана.

Али сказал Усману: «Во имя Аллаха, он (Зайд) ничего не делал в отношении рукописей (масахиф), за исключением консультации с нами, поскольку он сказал: „Каково ваше мнение по вопросу кираа (чтения)? Мне доложили, что некоторые говорят: ‘Мое чтение превосходит твое’. Это искажение истины“». Мы спросили его: «Какова твоя точка зрения (на это)?» Он ответил: «Я думаю, мы должны объединить людей единым текстом (мусхаф вахид), и в дальнейшем больше не будет между ними разделения или несогласия». Мы воскликнули: «Какая замечательная идея!» Кто-то из собравшихся там спросил: «У кого самый чистый (арабский) язык среди людей и чье чтение (самое лучшее)?» Они сказали, что самый чистый (арабский) язык среди всех был у Саида ибн ал-Аса, а (самым лучшим) чтецом среди всех был Зайд ибн Сабит. Он (Усман) сказал: «Пусть один пишет, а другой диктует». Они выполнили свою задачу, и он объединил людей (единым) текстом.

(Ибн Аби Дауд, Китаб ал-Масахиф, с. 22)

В этом отрывке дважды делается акцент на идее движения мусульман к согласию, которое должно воцариться благодаря единому тексту Корана. Прежде если какой-то лидер, вовлеченный в процесс составления Корана, предполагал, что некие компиляции недостоверны или что компиляция Зайда не была совершенным до последней буквы собранием Корана, он мог просто приказать своим переписчикам переписать его. Решение избрать Зайда и Саида в качестве составителей и переписчиков благодаря их искусству в чтении Корана и знанию арабского языка показывает, что цель, стоявшая перед Усманом, заключалась в максимальном, насколько это возможно, приближении к «оригиналу».

Вполне закономерно возникает вопрос, почему халифы обратились именно к тексту Зайда и почему сделанные с него копии были разосланы в качестве официальных копий Корана в каждую провинцию, тогда как все остальные копии, находящиеся в обращении, подлежали уничтожению? Одна из причин уже называлась — это восстановление подорванной в мусульманских провинциях власти Усмана. Текст Зайда, находившийся под официальной опекой в Медине, был идеальным способом осуществить это начинание. Кроме того, он не использовался общиной, что сразу сводило на нет какие бы то ни было разногласия по поводу его содержания. Стандартизация мединского текста в зале заседаний правительства халифата позволяла халифу подавлять растущую популярность других чтецов в тех провинциях, где сам он был не в чести. Членов своей семьи, потомков Омейи, активного борца против Мухаммада до завоевания Мекки, он поставил в более выгодную, главенствующую позицию по отношению к другим лидерам. Следовательно, выбор пал на текст Зайда не потому, что он был лучшим или более достоверным, нежели другие, а просто потому, что он как нельзя лучше отвечал главной цели Усмана, преследуемой им при стандартизации текста Корана.

Тот факт, что ни один из неканонизированных текстов не был сохранен, показывает, что они не находились в полном согласии друг с другом. Видимо, применение таких решительных мер было вызвано опасными разногласиями содержательного порядка между различными версиями Корана. Об этом свидетельствует приказ предать все тексты, за исключением одного, огню. И чего-то подобного, надо думать, ожидали, поскольку Коран не был скомплектован в единую Книгу ни при жизни, ни в первые годы после смерти Мухаммада. В то время части Книги были рассеяны среди огромного количества последователей ислама и в основном находились у них в памяти. Более ненадежного источника хранения информации невозможно себе и представить.

Зайд пересматривает собранный Коран

Мусульмане часто заявляют, что все, чего хотел достичь Усман, — это отменить многочисленные чтения Корана на разных диалектах. Задача заключалась, говорят они, исключительно в устранении различий в произношении. Выбранная линия аргументации приводит к возникновению гипотезы, которая заключается в том, что Коран в его письменной форме божественным образом сохранился неизменным, а следовательно, является совершенным текстом. Однако в текстах ранних собраний Корана отсутствовали буквы для гласных звуков, что, в свою очередь, вообще не могло диктовать никакого произношения. Усман мог приказать сжечь все остальные копии только в случае серьезных разногласий в самом тексте. Ниже будут приведены достаточные доказательства того, что в действительности так оно и было.

В самом деле, вскоре после вступления в силу постановления Усмана он задался вопросом, какие основания для недовольства им были у мусульман, если у них существовало такое противодействие любому недовольству, как единый текст Корана. Одним из пунктов обвинения в адрес Усмана являлось то, что он «уничтожил Книгу Аллаха» (Ибн Аби Дауд, Китаб ал-Масахиф, с. 36). Мусульмане не просто обвиняли его в уничтожении масахифов (свитков), но в сожжении китабуллахи, самого Корана! Хотя действия Усмана способствовали стандартизации официального текста, некоторые мусульмане полагали, что он уничтожил подлинную рукопись Корана, составленную некоторыми ближайшими соратниками Мухаммада.

Существуют доказательства, что кодекс Зайда в то время не считался непогрешимой копией Корана. Усман приказал не только сделать копии с текста Зайда, но также попутно подвергнуть пересмотру сам текст. Назначив четырех редакторов, уже упоминавшихся выше, он выбрал трех других, так как они происходили из мекканского племени курайш, тогда как Зайд был родом из мединского племени ансар. Халиф сказал, что если они будут не согласны по какому-либо вопросу, касающемуся языка Корана, им следует считать недействительными записи Зайда и позволяется делать записи на курайшитском диалекте, поскольку изначально откровения Корана передавались Мухаммаду именно на нем (Ас-Сахих ал-Бухари, том 4, с. 466).

Уже после того как были сделаны копии стандартизованного Корана, Зайд неожиданно вспомнил еще один отрывок текста, пропущенный в Коране:

Зайд сказал: «Я пропустил стих в Ал-Ахзабе (сура 33), когда мы переписывали мусхаф. Я слышал, как посланник Аллаха (да пребудет он с миром) читал его. Мы искали его и нашли у Хузаймы ибн Сабита ал-Ансари: „Среди верующих есть люди, которые преданны договору с Аллахом“ (сура 33:23). Поэтому мы вставили его в суру».

(Ас-Суйути, Ал-Иткан, с. 138)

Такую же запись об этом упущении можно найти и у ал-Бухари (том 6, с. 479). Данный факт указывает на то, что хотя оригинал Зайда и претендовал на полный кодекс, он не являлся таковым. Довольно интересно, особенно в свете приведенных доказательств, слышать, что мусульмане не только объявляют Коран, находящийся сегодня в их руках, точной, совершенной копией «оригинала», но и убеждены в божественном происхождении Книги. Однако факты говорят об обратном. Не Аллах систематизировал текст в его теперешнюю форму, а молодой человек по имени Зайд, причем благодаря своим выдающимся способностям. И не Мухаммад систематизировал текст для мусульманской уммы, а Усман, и сделано это было только после полного пересмотра одного кодекса за счет всех остальных. Коран, которым сегодня пользуются мусульмане, является пересмотренным изданием первоначальной компиляции Зайда.

Справедливости ради надо сказать, что не одно десятилетие после составления Корана возникали споры относительно его подлинности. Хорошим примером служит разночтение в суре 2:238, которое в Коране, стандартизованном Усманом, читается так: «Свои молитвы строго соблюдайте, особо (чтите) Среднюю Молитву (ас-салатул-вуста) и благоговейно стойте перед Господом (в молитве)». Разночтение видно из этого фрагмента хадиса:

Айша приказала мне переписать Священный Коран и попросила дать ей знать, когда я дойду до стиха Хафизу ала-с-салавати вассалатил-вуста ва куму лиллахи канитина (2:238). Когда я добрался до этого стиха, я сообщил ей об этом, и она приказала: «Напиши его так: Хафизу ала-с-салавати вассалатил-вуста ва салатил-асри ва куму лиллахи канитина». Она добавила, что слышала его именно в таком виде от посланника Аллаха (да пребудет он с миром).

(Ал-Муватта Малика, с. 64)

Айша была выдающейся женщиной ислама. Будучи одной из вдов пророка, она вряд ли стала бы давать такие рекомендации не задумываясь. Она приказала переписчику добавить слова ва салатил-аср, означающие «и послеобеденную молитву», сказанные самим Мухаммадом, что является прямым источником их подлинности в этом чтении. На той же странице Ал-Муватты Малика есть подобное этому предание, в котором Хафса, еще одна вдова Мухаммада, приказала своему переписчику Амру ибн Рафи сделать в своем кодексе точно такое же дополнение. Известно, что кроме кодекса Зайда, который находился в ее распоряжении, у нее был собственный кодекс. Ибн Аби Дауд обращается к нему как к отдельной рукописи, озаглавленной Мусхаф Хафса зауидж ан-Наби («Кодекс Хафсы, жены посланника»). Он специально записал то же происшествие как разночтение в ее кодексе:

В кодексе Хафсы, жены посланника (да пребудет он с миром), написано: «Следите за своими молитвами, особенно за полуденной и послеобеденной».

(Ибн Аби Дауд, Китаб ал-Масахиф, с. 87)

Здесь же, на той же странице, Ибн Аби Дауд утверждает, что данный вариант чтения был найден в рукописях Убаййи ибн Кааба, Умм Саламы и Ибн Аббаса. Некоторые толкователи признавали, что добавление — особенно следить за полуденной и послеобеденной молитвами — действительно имело место, в то время как другие считали, что это просто уточнение к самому тексту и что салатул-вуста фактически то же самое, что и салатул-аср, как утверждает приведенное ниже предание:

Абу Убайд сказал в своей книге Фадаил ал-Куран («Совершенное из Корана»), что цель различного чтения (ал-кираа аш-шатта) — объяснить стандартизованное чтение (ал-кираа ал-машхура), а также проиллюстрировать его значение, как в (различном) чтении Айшы и Хафсы, вассалатил-вуста ва салатил-аср.

(Ас-Суйути, Ал-Иткан, с. 193)

Именно по причине разночтений кодекс Хафсы был уничтожен, когда спустя некоторое время после смерти Усмана Марван ибн ал-Хакам стал правителем Медины. Пока Хафса была жива, она наотрез отказывалась отдать свой кодекс, несмотря на огромное желание Марвана стереть его с лица земли (Ибн Аби Дауд, Китаб ал-Масахиф, с. 24), и только после ее кончины он заполучил эту рукопись и приказал уничтожить ее, в страхе, что если она станет широко известна, то вновь возникнут разночтения, с которыми боролся Усман.

Сегодня мусульманский мир смело исповедует единый текст Корана именно в том виде, который он приобрел при Усмане и в связи с которым халифа обвиняли, говоря, что Коран существовал во многих книгах, а он подверг сомнению все, кроме одной. Слишком высокая цена была заплачена за получение единого стандартизованного текста Корана.

Наверх

Абдаллах ибн Масуд — авторитет в области Корана

Хотя Усман и преуспел в уничтожении всех кодексов Корана, кроме одного, он все же не смог утаить того факта, что его тексты были собраны в единую Книгу в нескольких вариантах. Он также не смог полностью устранить разночтения, существовавшие между уничтоженными книгами и книгой Зайда, поскольку люди в то время по-прежнему предпочитали исследовать Коран, заучивая его наизусть. Ему приходилось бороться потому, что многие из составителей уничтоженных книг были известными чтецами Корана.

Одним из курра был Абдаллах ибн Масуд. О нем писали, что он — «первый человек, читавший Коран вслух в Мекке после посланника» (Ибн Исхак, Сират расул Аллах, с. 141). В хадисах существует письменное упоминание о том, что Мухаммад не случайно начал свое перечисление с Абдаллаха как с заслуженного авторитета в области Корана. Более того, этот факт подтверждается в приведенном ниже предании, где сам Абдаллах выражает уверенность в своих знаниях Книги:

Нет такой суры, переданной в Книгу Аллаха, чтобы я не знал место, где она была передана; и нет ни одного стиха, переданного в Книгу Аллаха, чтобы я не знал, кому передан этот стих. И если я узнаю, что существует кто-то, кто знает Коран лучше меня, и если до него сможет дойти верблюд, я отправлюсь к нему.

(Ас-Сахих ал-Бухари, том 6, с. 488)

В очень похожем предании Абдаллах добавляет к вышесказанному, что однажды прочел в присутствии Мухаммада более семидесяти сур, и все окружающие поняли, что никто не знает Коран лучше него. Хакик, один из соратников Мухаммада, свидетель происшедшего, признал, что никто из присутствовавших не посмел спорить с ним и не нашел ни одной ошибки в его чтении (Ас-Сахих Муслима, том 4, с. 1312). Не вызывает сомнения и тот факт, что Абдаллах был одним из тех, кто собрал разрозненные записи воедино вскоре после смерти Мухаммада.

Ибн Аби Дауд посвятил в своей книге Китаб ал-Масахиф более девятнадцати страниц разночтениям, имеющим место между текстом Абдаллаха ибн Масуда и текстом, составленным Зайдом ибн Сабитом (с. 54–73). Достоверно известно, что Ибн Масуд с самого начала наотрез отказался отдать свой кодекс на уничтожение, и даже после того как в Куфе появилась одна из копий рукописи Зайда, многие мусульмане еще долгое время продолжали твердо придерживаться текста Ибн Масуда.

Существуют неопровержимые доказательства, что причиной сопротивления Ибн Масуда приказу Усмана было то, что Абдаллах считал свой кодекс значительно превосходящим текст Зайда, и прежде чем Хузайфа доложил халифу об имеющих место различных чтениях Корана, он имел с Абдаллахом острую и нелицеприятную беседу.

Хузайфа сказал: «Жители Куфы говорят: чтение Абдаллаха (ибн Масуда), а жители Басры говорят: чтение Абу Мусы. Во имя Аллаха! Если я дойду до главы правоверных (Усмана), я потребую, чтобы они были утоплены». Абдаллах сказал ему: «Сделай так, и Аллах тоже утопит тебя, но не в воде».

(Ибн Аби Дауд, Китаб ал-Масахиф, с. 13)

Когда Хузайфа, оспаривая убежденность Ибн Масуда, сказал, что он послан к жителям Куфы в качестве их учителя и в конце концов заставит их подчиниться своему чтению Корана, Абдаллах ответил, что он не вводил людей в заблуждение, тем самым еще раз заявив, что никто не знает Коран лучше, чем он (Ибн Аби Дауд, Китаб ал-Масахиф, с. 14). В другой раз он говорил о своих знаниях Корана как превосходящих опытность Зайда:

Я получил семьдесят сур непосредственно от самого посланника Аллаха (да пребудет он с миром), когда Зайд был еще ребенком. Должен ли я отказаться от того, что получил от самого посланника Аллаха?

(Ибн Аби Дауд, Китаб ал-Масахиф, с. 15)

Существуют письменные свидетельства, что когда приказ Усмана об уничтожении всех компиляций Корана и использовании только кодекса Зайда в целях устранения разночтений достиг Куфы, Ибн Масуд прочел хутбу (проповедь) по этому поводу и заявил мусульманам города:

Люди виновны во лжи при чтении Корана. Я буду читать Коран в соответствии с его (посланника) чтением, которого я люблю больше, чем этого Зайда ибн Сабита. От него, без которого нет Бога, я выучил более семидесяти сур — из губ посланника Аллаха, да благословит его Аллах, в то время, когда Зайд ибн Сабит был юнцом с двумя косичками, играющим с другими юнцами.

(Ибн Саад, Табакат, том 2, с. 444)

Из этого заявления явствует следующее: Ибн Масуд считал свой кодекс записью оригинального Корана, в отличие от компиляции Зайда, которую Усман стандартизировал как якобы единственно верный текст.

Мусульманские писатели, истолковывая эти свидетельства, объясняют, что только сентиментальная привязанность к своему кодексу заставляла Ибн Масуда так остро реагировать на приказ халифа, или же в очередной раз прибегают к испытанному объяснению факта уничтожения всех рукописей, кроме рукописи Зайда, стремлением Усмана к нивелированию разночтений как к способу устранения различий в произношении. Однако совершенно очевидно, что позиция Ибн Масуда была принципиальной и основывалась исключительно на его убеждении в том, что его кодекс совершеннее кодекса Зайда. Что же касается разночтений, то мы увидим, что их устранение имеет отношение не к произношению, а к содержанию написанного.

Разночтения в кодексах Корана

Интересно, что в кодексе Ибн Масуда совершенно отсутствовала вступительная глава — Суратул-Фатиха, так же, как и муаввизатани — две последние суры Корана. Формы этих глав имеют некоторые характерные особенности: первая — это молитва Аллаху, а две последние — заклинания против дьявольских сил. Во всех трех сурах именно человек выступает в роли говорящего, а не Аллах, как это происходит во всех остальных сурах. Ранних мусульманских историков всегда тревожила вероятность того, что Ибн Масуд сознательно отвергал ценность этих трех глав. Факхруддин ар-Рази, живший в шестом веке после возникновения ислама, автор комментариев к Корану, озаглавленных Мафатих ал-Гайб («Ключи Невидимого»), допускал, что эта вероятность имеет «смущающее значение» и приводит к неловким выводам о том, что Ибн Масуд, вероятно, вообще не слышал о том, чтобы пророк говорил о необходимости включения этих глав в Коран. Ибн Хазм, другой ученый, не предлагая никаких объяснений, просто обвинял Ибн Масуда во лжи. Однако Ибн Хаджар ал-Аскалани в своей знаменитой работе Фатх ал-Баари (обзор свода Ас-Сахих ал-Бухари) соглашался с тем, что доводы Ибн Масуда не лишены здравого смысла и что он пропустил эти суры, послушавшись пророка, который говорил о возможности их использования в качестве молитвы, а также заклинаний против дьявольских сил, но был против включения их в текст Корана (Ас-Суйути, Ал-Иткан, с. 186–187).

Что касается остального текста кодексов Ибн Масуда и Зайда, то между ними было огромное количество разночтений — сто одно из них имело место только в Суратул-Бакара. Обзор лишь некоторых разночтений покажет их природу.

Сура 2:275 в кодексе Зайда начинается со слов Аллазина йаакулунарриба ла йакумуна («И кто снедаем лихоимством, восстанет (в Судный день) подобно тем, кого поверг в безумство Сатана»). Текст Ибн Масуда начинается с того же вступления, но в нем добавлены слова йаумал-кийамати («в день Страшного суда»). Этот вариант упоминается в книге Абу Убайда Китаб Фадаил ал-Куран. Он также использован в кодексе Талхи ибн Мусаррифа. Этот кодекс, как утверждают, основывался на рукописи Ибн Масуда и был очень популярен в Куфе.

В суре 5:91 в стандартизованном тексте Корана читаем призыв: фасийаму саласати айамин («поститесь в течение трех дней»). В тексте Ибн Масуда добавлено прилагательное мутатабиатин, т. е. три «следующих один за другим» дня. Это разночтение происходит из известных комментариев ат-Табари, озаглавленных Джами ал-байан фи тафсир ал-Куран (7.19.11). Его упоминал Абу Убайд. Это разночтение было также найдено в книге Убаййи ибн Кааба, в кодексах Ибн Аббаса и ученика Ибн Масуда ар-Раби б. Хусайма.

Сура 6:153 начинается так: Ва анна хаза сирати мустакиман — «Сие — Мой путь, ведущий прямо». В тексте Ибн Масуда написано: Ва хаза сирату раббикум — «Это путь вашего Господа». Разночтение опять берет начало в книге ат-Табари (8.60.16). У Убаййи ибн Кааба мы встречаем такое же чтение, но вместо слова раббикум (вашего Господа) у него написано раббика (твоего Господа). Во втором кодексе ал-Аамаша, упоминаемом Ибн Аби Даудом в книге Китаб ал-Масахиф, мы опять находим ва хаза («это», «сие»), как в тексте Ибн Масуда и Убаййи ибн Кааба. Ибн Аби Дауд говорил еще об одном примере разночтения, предположив, что Ибн Масуд в слове сират употреблял букву син, а не сад (Китаб ал-Масахиф, с. 61).

В суре 33:6 содержится изложение истории о взаимоотношениях жен Мухаммада с общиной мусульманских верующих: ва азваджуху уммахатухум («жены его — матери для них»). В тексте Ибн Масуда добавлены следующие слова: ва хува абун лахум («а он их отец»). Это разночтение записано и в книге ат-Табари (21.70.8), а также находится в кодексах Убаййи ибн Кааба, Ибн Аббаса, Икримы и Муджахида ибн Джабра. Три последних кодекса содержат несколько иной вариант: то, что Мухаммад является отцом мусульман, предшествует утверждению, что его жены — их матери. Однако в кодексах Ибн Масуда и соответственно ар-Раби ибн Хусайма это заявление помещено в конец предложения. Огромное количество указаний на это разночтение дает веские основания считать его действительным и свидетельствует против его отсутствия в кодексе Зайда ибн Сабита.

Многие примеры других разночтений имеют отношение к форме слов, которые слегка меняют их значение. Так, в суре 3:127, где у Ибн Масуда и Убаййи ибн Кааба написано ва сабику («будьте впереди»), стандартизованный текст приводит это изречение следующим образом: ва сариу («будьте быстрыми»). Разночтение, как и прежде, взято из книги ат-Табари (4.109.15).

Следующие примеры демонстрируют, как добавление в текст некоторых одиночных слов не меняет его смысла. Например, в суре 6:16 Ибн Масуд и Убайй ибн Кааб сходятся на следующем чтении: йусрифуллаху («предотвращено Аллахом»), в стандартизованном же тексте читаем: йусраф («предотвращено»). Это разночтение записано в книге Маки Китаб ал-Касф.

Очень важно не забывать, что все вышеперечисленные разночтения не бросали тень на уничтоженные кодексы, и не стоит полагать, будто текст, стандартизированный Усманом, был выше всех упреков и нареканий, в то время как все остальные были полны заблуждений. Кодекс Зайда был просто одним из ряда многих, составленных вскоре после смерти Мухаммада, и то, что его предпочли другим, объясняется исключительно политической выгодой. Необходимо помнить и о славе, в которой купался Ибн Масуд как лучший курра, и о его заявлениях, что он знает Коран лучше Зайда. Очень существенным является и тот факт, что Убайи ибн Кааб был признан одним из лучших чтецов Корана самим пророком:

Аффан ибн Муслим сказал нам... о достоверности сообщения Анаса ибн Малика, который слышал, как посланник, да благословит его Аллах, сказал: «Лучшим чтецом (Корана) среди моего народа является Убайй ибн Кааб».

(Ибн Саад, Табакат, том 2, с. 441)

В результате Убайй стал называться сайидул-курра, что значит «глава чтецов Корана». В другом предании говорится о том, что Умар сам подтверждал, что он был лучшим из мусульман в декламации Корана (Ас-Сахих ал-Бухари, том 6, с. 489). Интересно будет узнать, что между его текстом и текстом Зайда существовало огромное количество разночтений.

Например, в суре 2:204 у него написано: ва йасташхидуллаха, в тексте же Зайда — ва йушхидуллаха. Также у него пропущены слова ин хифтум в суре 4:101. Затем в суре 5:48, в стандартизованном чтении, — ва катабна алайхим фиха («и мы написали в этом месте для них (иудеев)»), у Убаййи читаем: ва анзалаллаху ала бани Исраила фиха («и Аллах послал в этом месте детям Израилевым»). Эти разночтения описаны в книге ат-Табари (6.153.24).

Все приведенные выше свидетельства показывают, что до того как Усман предпринял энергичные усилия в стандартизации кодекса с целью приведения текста Корана к единому чтению, среди наиболее известных курра существовало огромное количество разночтений. Для того чтобы Коран стал, наконец, единым текстом, потребовалось много времени, и, как будет видно дальше, несколько столетий спустя возникла необходимость во второй редакции, дабы после введения букв для гласных звуков вновь привести текст Корана к единому стандарту. Из всего сказанного вытекает совершенно очевидная вещь — заявления мусульман, что Коран в нынешнем чтении является точной копией «оригинала» времен Мухаммада, не имеют под собой никакого основания.

Наверх

Мусхаф: неполная запись текста Корана

Как уже говорилось, вскоре после смерти Мухаммада произошла битва при Йамаме, в которой погибло множество курра, а с ними исчезли некоторые отрывки текста Корана. Составители Корана полагали, что больше нет людей, которые бы помнили их, а это означало, что они утеряны навсегда. Существует огромное количество письменных свидетельств того, что в стандартизованном тексте Корана пропущено много стихов, а порой и целых отрывков. Отсюда можно сделать вывод, что мусхаф Корана в том виде, в котором мусульмане читают его сегодня, является неполной записью «оригинала», переданного им Мухаммадом. По этому поводу еще на заре ислама высказывался Абдаллах ибн Умар:

Пусть никто из вас не говорит: «Я получил весь Коран». Откуда он может знать, что это весь Коран, когда значительная его часть исчезла? Пусть лучше он скажет: «Я получил то, что сохранилось».

(Ас-Суйути, Ал-Иткан, с. 524)

По вопросу неполноты Корана существует огромное количество авторитетных высказываний, которые можно цитировать бесконечно, но нам достаточно будет и малой их части. Например:

Религия Аллаха — это ал-Хамифийа (истинная вера в единого Аллаха (Ислам)), в отличие от религии иудеев или христиан, и тот, кто поступает правильно, не останется без награды.

(Ас-Суйути, Ал-Иткан, с. 525)

Говорят, что данное высказывание одно время являлось частью Суратул-Байина (сура 98). Это очень похоже на правду, поскольку оно органично вписывается в контекст этой короткой суры, в следующих стихах которой появляются некоторые слова из утерянного стиха, такие как дин («религия», стих 5), амл («поступать, вершить праведные действия», стих 7) и хунафа («истинный», стих 4). В ней тоже путь Аллаха сопоставляется с верованиями иудеев и христиан.

Интересно отметить и тот факт, что в стандартизованном тексте суры 3:19 сегодня мы читаем: инна-д-дина индаллахи-л-Исламу — «ислам — религия Аллаха». У Ибн Масуда вместо ал-Ислам написано ал-Ханиффийа, т. е. «истинная вера» (религия (вера) истинно верующих в единого Бога). В самом начале пророческой миссии Мухаммада в Аравии жило множество людей, ушедших от поклонения идолам и называвших себя хунафами. Вероятно, таково было изначальное название ислама. Все это удостоверяет наличие в тексте Корана разночтений и факт утраты текста, который, как говорят, был его частью.

Существуют свидетельства, согласно которым в современном тексте Корана пропущены целые суры. Абу Муса ал-Ашари, соратник Мухаммада и один из ранних авторитетов в области Корана, сказал некоему курра в Басре:

Мы читали суру, схожую по длине и строгости с (сурой) Бараа. Однако я забыл ее, за исключением того, что помню из нее: «Если будут две долины, полные богатств, для сына Адама, он двинется в третью долину, и ничто не наполнит желудок сына Адама, кроме праха».

(Ас-Сахих Муслима, том 2, с. 501)

Абу Муса сказал, что может припомнить еще один стих, который пропущен в Коране, и продолжил:

Мы читали суру, подобную Мусаббихат, однако я уже не помню ее, но вот это я сохранил в памяти: «О вы, кто верует! Почему вы исповедуете то, чего не делаете в жизни? (и) что начертано на ваших шеях как свидетельство, и вы будете в том проверены в День Страшного суда».

(Ас-Суйути, Ал-Иткан, с. 526)

Мусаббихат — это те суры Корана (57, 59, 61, 62 и 64), которые начинаются со слов Саббаха (или Йусаббиху) лиллахи ма фиссамавати ва ма фил-ард — «Пусть все, что на небесах и на земле, восхваляет Аллаха». Процитированное предание содержится в работе Ас-Сахих Муслима, где оно помещено после утверждения, что этот отрывок напоминает девятую суру и содержит стих о сыне Адама (том 2, с. 501). Мы привели выдержку из одного из самых авторитетных исламских источников, которая ясно показывает, что Коран в своей современной форме является неполным.

Стихи, утерянные из Корана

Очень многие хадисы говорят о том, что стих о «сыне Адама» был утерян из текста Корана. В предании сказано, что в основных своих деталях он был подлинно кораническим. Ас-Суйути много писал об этом, показывая тем самым, насколько хорошо этот стих был известен. Вот одна из его записей:

Абу Вакид ал-Лаисии сказал: «Когда посланник Аллаха (да пребудет он с миром) получал откровение, мы приходили к нему и он учил нас тому, что было в этом откровении. (Я пришел) к нему, и он сказал: „Однажды я получил неожиданное сообщение. Истинно Аллах сказал: ‘Мы послали богатство, дабы поддержать молящихся и деяния сострадательные, и если сын Адама получит долину, он уйдет оттуда в поисках другой долины, похожей на эту, если он доберется до такой же долины, он продолжит поиски третьей, и ничто не удовлетворит желудок сына Адама, кроме праха, и Аллах смилостивится над теми, кто сам милостив’“».

(Ас-Суйути, Ал-Иткан, с. 525)

Вслед за этим преданием следует еще одно, записанное Убаййей ибн Каабом. В нем представлен тот же стих, но только в данном случае последователь Мухаммада утверждает, что пророк цитировал эти слова как часть текста Корана. Существует предание Абу Мусы, очень похожее на утверждение Ас-Сахих Муслима, в котором говорится, что этот стих находился в суре, чрезвычайно напоминающей по длине Суратул-Бараа. Но в данном случае Абу Муса не говорит о том, что он забыл ее, — скорее всего, впоследствии она была просто изъята (сумма рафаат — «затем ее убрали»). Остался только стих о жадности Адама (Ас-Суйути, Ал-Иткан, с. 525).

Этот стих записан в трактатах Абу Убайда Фадаил ал-Куран и Мухаммада ибн Хазма Китаб ан-Насих вал-Мансух. В обеих работах утверждается, что стих был частью суры, впоследствии отмененной и изъятой из текста Корана. И тем не менее она осталась в памяти многих чтецов Корана как часть его оригинального текста.

Еще один хорошо известный отрывок, по утверждениям — утерянный из текста Корана, имеет отношение к «стихам о побивании камнями». Впервые внимание растущей мусульманской общины к этим стихам было привлечено Умаром, вторым праведным халифом. В стихах говорилось, что всех людей, уличенных в супружеской измене, следовало забивать камнями насмерть, в противоположность утверждению суры 24:2 о том, что они должны быть подвергнуты порке — не менее сотни ударов кнутом. Предание гласит, что Умар обратил внимание мусульманской общины на этот отрывок с мимбара (кафедры) мечети в Медине на закате своей жизни. Сущность проблемы он высказал перед собравшимися на проповедь людьми так:

Аллах послал Мухаммада, снабдив его Истиной, и в откровениях передал ему Священную Книгу. И среди всего прочего, что передавал Аллах, был стих Раджам (о «побивании камнями» людей, состоящих в браке, мужчин или женщин, которые уличены в супружеской неверности), и мы читали этот стих, и поняли его, и запомнили. Посланник Аллаха (да пребудет он с миром) выполнял это наказание, и мы делали то же самое за ним. Я боюсь, что пройдет много времени и кто-нибудь скажет: «Во имя Аллаха, мы не нашли стиха Раджам в Книге Аллаха», и тем самым люди будут уведены с истинного пути, не выполняя обязательства, которое было в откровении Аллаха.

(Ас-Сахих ал-Бухари, том 8, с. 539)

Умар был уверен, что этот стих изначально являлся неотъемлемой частью Корана и был передан Мухаммаду. Он был озабочен тем, что спустя какое-то время стих будет забыт последующими поколениями мусульман. В другом изложении говорилось, что Умар добавил: «Истинно, побивать камнями людей в Книге Аллаха — это наказание, накладываемое на мужчин и женщин, состоящих в браке, которые совершили супружескую измену, если факт был доказан, или налицо беременность, или сделано признание» (Ибн Исхак, Сират расул Аллах, с. 684). В этих письменных свидетельствах говорится о том, что Умар вспоминал и другой утерянный стих, составляющий часть китабуллаха (т. е. Корана), который декламировали первые последователи Мухаммада: «О, люди! Не претендуйте быть чьими-либо потомками, кроме своих отцов, ибо с вашей стороны будет считаться неверием являться чьими-либо потомками, кроме ваших настоящих отцов» (Ас-Сахих ал-Бухари, том 8, с. 540). В хадисах существует множество других свидетельств, что Мухаммад настоятельно требовал побивать камнями за измену в супружестве:

Ибн Шихаб рассказывал, что человек во времена посланника Аллаха (да пребудет он с миром) совершил супружескую измену и признался в этом четырежды. Посланник Аллаха (да пребудет он с миром) приказал, чтобы этого человека побили камнями.

(Ал-Муватта Малика, с. 350)

Различие между этим преданием и кораническим текстом о наказании неверных супругов сотней ударов кнута привело к многочисленным дискуссиям среди мусульманских толкователей. В первое время ученые яростно сопротивлялись обращению во время споров к различным преданиям, в которых говорилось об утрате определенных отрывков Корана. В данном же случае они пришли к заключению, что этот стих являлся частью оригинального текста (тем более что Умар так много говорил о его утрате), но затем, вероятно, был из него изъят. И тем не менее предполагалось, что учения и предписания, содержащиеся в этом стихе, остаются обязательными как часть сунны (примера) пророка. Спорящие решили, что побивание камнями неверных супругов являлось наказанием для женатых мужчин и замужних женщин, а наказание ста ударами кнута накладывалось на холостого человека, сожительствующего с состоящим в браке.

И тем не менее Умар совершенно не был убежден в том, что приказ побивать камнями виновных в супружеской измене действительно являлся частью оригинального текста Корана, что видно из приведенного ниже предания:

Вижу, что вы не забыли стиха о побивании камнями, и говорю: «Вы не найдете его в Книге Аллаха; посланник Аллаха (да пребудет он с миром) приказывал побивать камнями изменивших в браке, и мы поступали так, как он велел. Во имя Господа, который владеет моей жизнью, если бы люди не обвиняли меня в том, что я делаю добавления в Книгу Аллаха, я бы переписал это место: Аш-шайху ва-ш-шайхату иза занайа фарджуму хума. Мы читали этот стих».

(Ал-Муватта, Малика, с. 352)

Приведенные выше хадисы, наряду со всеми другими преданиями подобного рода, дают полное представление о том, что Коран после составления его в единый текст был неполным. Большое количество коранических отрывков, несмотря на то, что их помнили ближайшие последователи пророка, было удалено из текста Книги и больше не являлось его частью. И хотя сегодня эти фрагменты не входят в текст Корана, они совершенно очевидно свидетельствуют против его абсолютной полноты.

Наверх

Сабаат-и-ахруф в хадисах

Усман преуспел в стандартизации письменного текста Корана, тем не менее Коран продолжали читать по-разному, поскольку в нем не регламентировалось произношение слов. В то время в арабском письме не существовало букв для обозначения гласных звуков, а использовались только буквы, отображающие звуки согласные (так пишутся многие арабские труды и сегодня), — гласные были добавлены в текст Корана много лет спустя. Однако, как повествуют предания, сам пророк утверждал, что Коран передавался не в одной форме чтения:

Коран передавался так, чтобы его можно было читать семью различными способами, следовательно, читайте его таким способом, который для вас проще.

(Ас-Сахих ал-Бухари, том 6, с. 510)

Данное утверждение непосредственно связано с описанным в предании случаем. Умар однажды услышал, что Хишам ибн Хаким читает Суратул-Фуркан совершенно иначе, чем он сам. С присущей ему импульсивностью Умар был готов прервать его, но взял себя в руки и дождался, пока Ибн Хаким закончит чтение. Затем халиф обрушился на него с упреками и даже обозвал лжецом, после того как Ибн Хаким сообщил, что слышал такое чтение непосредственно от Мухаммада. Когда они пришли к пророку за правосудием, он одобрил оба их чтения, добавив в заключение, что откровения Корана передавались ему ала сабати ахруф (семью способами чтения). Ниже цитируется еще одно предание, в котором говорится, что изначально Коран передавался в семи различных формах:

Ибн Аббас рассказывал, что посланник Аллаха (да пребудет он с миром) говорил: «Джибрил научил меня читать в одном стиле. Я постоянно обращался к нему с просьбами дать больше (стилей), пока он не дал мне семь способов (чтения)». Ибн Шихаб сказал: «Мне представляется, что все эти семь способов в сущности являются одним: они не входят в противоречие с тем, что разрешено, и с тем, что запрещено».

(Ас-Сахих Муслима, том 2, с. 390)

По другому преданию, Убайй ибн Кааб вспомнил случай, когда Мухаммад поделился с ним воспоминанием, как Джибрил однажды сказал ему: «Аллах повелел читать Коран только на одном диалекте». Но Мухаммад ответил, что его народ не может сделать этого. После переговоров с Аллахом архангел сообщил, что тот позволил мусульманам читать Коран семью различными способами и что каждый из них будет правильным (Ас-Сахих Муслима, том 2, с. 391).

Предания не содержат никаких свидетельств, которые бы точно определяли, что представляли собой эти семь способов чтения. В хадисах говорится лишь, что все они сводились к различиям в диалектном произношении. Однако появилось бесчисленное количество описаний этих способов. Некоторые ученые выражали мнение, что это отражение семи наиболее распространенных диалектов арабских племен, другие говорили, что это семь различных форм Корана, привезенных в исламские центры признанными чтецами во втором столетии существования ислама. В преданиях говорится, что Абу Амр отвез один из вариантов в Басру, другой был увезен Ибн Амиром в Дамаск и т. д. (Китаб ас-сунан Абу Дауда, том 3, с. 1113, примеч. 3365). Но, вероятно, по этому вопросу никто не может сказать ничего определенного.

Важно отметить, что все семь способов так или иначе являются разночтениями, с которыми боролся Усман. В его записях, как мы уже знаем, говорилось о реальных различиях в словах, предложениях и в самом тексте. Однако в случае сабаат-и-ахруф проблема сводилась к существованию различных типов произношения. Усман был хорошо осведомлен об этих различиях и хотел свести их к нулю. Для того чтобы уничтожить смысловые различия, он просто выбрал кодекс Зайда и приказал сжечь все остальные. Для устранения диалектных разночтений он приказал Саиду ибн ал-Асу и двум его товарищам из племени курайш исправлять текст Зайда по мере необходимости, дабы привести его в соответствие с их диалектом. Приведенный ниже отрывок достаточно показателен:

Усман переписал тексты (сухуф) в единый кодекс (мусхаф вахид), он привел в соответствие суры и привел произношение в соответствие со своим родным (луга) диалектом племени курайш, заявляя, что он (Коран) был передан на курайшитском диалекте.

(Ас-Суйути, Ал-Иткан, с. 140)

Однако Усман не был в состоянии истребить различия, возникающие при воспроизведении Книги вслух, поскольку нормы произношения не могут быть обозначены в письменном тексте, в котором отсутствуют гласные. Современные мусульманские толкователи зачастую стараются приуменьшить важность проблемы унификации чтения, заявляя, что произношение никак не влияет на содержание и сам пророк ислама изначально одобрил сабаат-и-ахруф. И хотя первостепенной задачей халифа действительно было устранение серьезных смысловых различий в тексте Корана, он тем не менее добивался (и фактически не мог добиться) сколько-нибудь значительных успехов и в истреблении диалектных различий, которые на первый взгляд кажутся ничтожными по сравнению со смысловыми.

Абу Дауд в своей книге Китаб ал-Хуруф ва ал-Кираа приводит многочисленные примеры, демонстрирующие, как различия в произношении влияют на смысл текста. Ниже представлены три отрывка из другой его работы:

Шахр б. Хавшаб сказал: «Я спросил Умм Саламу: „Как посланник Аллаха (да пребудет он с миром) читал этот стих: ‘Поскольку его поведение нечестиво (иннаха амалун гайру салих)’?“ Она ответила: „Он читал его так: ‘Он действовал нечестиво (иннаха амила гайра салих)’“».

(Китаб ас-сунан Абу Дауда, том 3, с. 1116)

Ибн ал-Мусаййаб сказал: «Посланник (да пребудет он с миром), Абу Бакр, Умар и Усман обычно читали так: Малики йауми-д-дин („Господин Дня Страшного суда“). Первым, кто начал читать Малики йавмил диин, был Марван».

(Китаб ас-сунан Абу Дауда, том 3, с. 1119)

Шакик сказал: «Ибн Масуд читал стих: „Теперь иди ты (хайта лака)“». Затем Шакик сказал: «Мы читаем его так: „Mеня подготовили для тебя (хиту лака)“». Ибн Масуд сказал: «Я читаю так, как меня учили, мне это ближе».

(Китаб ас-сунан Абу Дауда, том 3, с. 1120)

Во всех приведенных выше отрывках разночтения касаются исключительно гласных и не имеют никакого отношения к согласным звукам текста, записанного Усманом. Совершенно очевидно, что этот тип разночтений отчасти влияет на содержание самого текста. А происходили описанные выше события всего за несколько столетий до того, как начали уделять пристальное внимание сабаат-и-ахруф, семи способам чтения.

Период ихтийар до вмешательства Ибн Муджахида

Три столетия после смерти Усмана Коран читался со значительными вариациями. Это происходило в результате неспособности халифа устранить в тексте Писания саму возможность различного его прочтения. Это был период ихтийар, время выбора, когда мусульмане были вольны читать Коран на любом диалекте, который они выбирали согласно традиции, устанавливающей семь способов чтения Корана. В этот период, до 934 года от Р. Х., толкователи Корана согласились, что все семь способов чтения законны, хотя никто из них не мог определить, что это за семь способов. Да и сама попытка дать такое определение могла бы их только разъединить.

В 934 году авторитет в вопросах Корана Ибн Муджахид в Багдаде взял на себя ответственность за решение этой проблемы. Он имел значительное влияние на Ибн Ису и Ибн Муклаха, двух визирей (министров) в правительстве аббасидов. Именно с их помощью он добился официальных ограничений на допустимые способы чтения Корана. Он написал книгу Ал-Кираа ас-Сабаа («Семь чтений»), в которой установил семь конкретных способов чтения, бытующих в мусульманском мире, а все остальные объявил шазз (неправильными, изъятыми). Он не привел никаких аргументов, которыми руководствовался, принимая такое решение, и, по всей видимости, это был исключительно субъективный выбор.

Семь способов чтения, теперь санкционированных, представляли собой следующее: Нафи (Медина), Ибн Касир (Мекка), Ибн Амир (Дамаск), Абу Амр (Басра), Асим, Хамза и ал-Кисай (Куфа). По всем семи канонам были назначены общепризнанные корректоры, каждый из которых выполнил пересмотр (ривайа) своего способа чтения, и два чтения — Варш (пересмотренное чтение Нафи) и Хафс (пересмотренное чтение Асим) — в конечном счете получили доминирующее влияние, тогда как все остальные стали маргинальными. Пересмотренным изданием (ривайа) способа Варш долгое время пользовались в Магрибе (западная часть Африки, находившаяся под управлением мусульман, в основном Марокко, Алжир и т. д.), главным образом из-за его тесной связи с юридической маликитской школой. Но, несмотря на это, именно ривайа Хафс постепенно приобрело почти «вселенское» употребление во всем мусульманском мире. Это положение сохранялось до тех пор, пока печатание Корана не стало обычным делом.

Решимость канонизировать семь способов чтения в то время всячески поддерживалась судебной системой аббасидов. Вскоре после обнародования постановления Ибн Муджахида ученый по имени Ибн Миксам публично отверг точку зрения большинства, в соответствии с которой любое чтение текста Корана, основанное на согласных, приемлемо вследствие правильной арабской грамматики и истинного смысла. Период ихтийар завершился благодаря действиям Ибн Муджахида. Он ввел в текст буквы для обозначения гласных звуков точно так же, как в свое время Усман привел разрозненные записи Корана к единому стандарту. Точно так же, как халиф много веков назад уничтожил различие в кодексах, этот ученый объявил незаконными все бытовавшие диалектные чтения, кроме семи канонических. И точно так же, как текст, канонизированный Усманом, не мог считаться совершенной копией Корана, оставшейся именно в том виде, в котором он передавался Мухаммаду (поскольку он представлял из себя стандартизованный текст редактора, назначенного исключительно волей халифа), так и семь способов чтения, канонизированные Ибн Муджахидом, не могут быть приняты как точное отражение сабаат-и-ахруф, поскольку они были произвольно выбраны неким редактором в соответствии с его собственными предпочтениями.

Никто, каким бы авторитетом он ни обладал, не может однозначно сказать, что именно подразумевалось в хадисах под разночтениями. Очень хорошим примером путаницы, вызываемой этим вопросом в головах последующих поколений, могут служить приводимые ниже слова, принадлежащие Абу ал-Хайру ибн ал-Джазари, который произнес их еще до Ибн Муджахида:

Каждое чтение в соответствии с арабским языком, если даже очень отдаленно, и в соответствии с одним из кодексов Усмана, даже если только вероятно но в согласии с мнением авторитетов является подлинным чтением, на которое невозможно не обратить внимания и которое невозможно отвергнуть, если при этом оно принадлежит ал-ахруф ас-сабаа (к семи способам чтения), в которых был послан Коран. Люди обязаны принять это чтение Корана вне зависимости от того, исходит ли оно от семи признанных имамов, или от десяти, но если оно не поддерживается в полной мере этими тремя (условиями), его следует отклонить как даифа (слабое, неубедительное) или шазза (неправильное, изъятое) — неважно, происходит ли оно от семи способов или от одного, но более древнего.

(Ас-Суйути, Ал-Иткан, с. 176)

Данное утверждение еще раз показывает, что невозможно было точно определить пресловутые семь способов чтения. Любое хорошее чтение автоматически рассматривалось как одно из них, и не потому, что оно могло было быть одобрено как принадлежащее им, а в силу иных факторов — его иснада (связи с передающими хадисами), его согласованностью с текстом Усмана или его соответствием правильной арабской грамматике. Заключение основывалось лишь на свободе выбора.

Вопреки часто упоминаемой убежденности мусульман относительно того, что Коран в том виде, в котором он пребывает сегодня, является точной копией записанного на скрижалях, совершенно очевидно, что Книга прошла долгий путь, в течение которого были устранены различия как на содержательном, так и на диалектном уровнях. Коран был стандартизован в основном благодаря деятельности Усмана, а затем Ибн Муджахида. Известные мусульмане раннего периода развития ислама поставили перед собой цель и добились ее, собрав воедино отрывки Корана и канонизировав единый текст, который объединил весь мусульманский мир. Однако объективные свидетельства показывают, что целые отрывки из некоторых сур были утеряны, в оригинальных кодексах имелось огромное количество разночтений и множество диалектных различий выжило и существовало на протяжении трех столетий после канонизации Усмана — до тех пор, пока их количество не было сокращено до семи официальных. И только печатные издания Корана в конце концов дали мусульманскому миру неизменный текст.

Существуют свидетельства, что спустя некоторое время после стандартизации Усманом мусхафа, письменного текста Корана, были внесены некоторые изменения в текст Зайда. В главе Баб: Ма гаййара ал-Хаджжадж фи Мусхаф Усман («Что было изменено ал-Хаджджаджем в „тексте Усмана“») Ибн Аби Дауд перечислил одиннадцать изменений, внесенных наместником Ирака в период правления халифа Абд ал-Малика спустя много десятилетий после смерти Усмана. История Ибн Аби Дауда начинается так:

В целом ал-Хаджджадж ибн Йусуф внес одиннадцать изменений в чтение текста Усмана. <…> В ал-Бакаре (сура 2:259) изначальное Лам йатасанна ванзур было изменено на Лам йатассанах... В суре ал-Маида (сура 5:48) шарйатан ва минхаджан было изменено на ширатан ва минхаджан.

(Ибн Аби Дауд, Китаб ал-Масахиф, с. 117)

Ибн Аби Дауд посвятил целый раздел своей книги перечислению изменений, сделанных правителем Ирака, что в принципе можно счесть за незначительное редактирование или критический пересмотр текста Корана. Интересно отметить, что каждое из исправленных чтений было изначально чтением Убаййи ибн Кааба.

И все же не стоит сомневаться, что в целом Коран выжил неповрежденным и что его нынешний текст — относительно подлинное воспроизведение Книги в том виде, в котором она была передана Мухаммаду. Однако догма мусульман, что в тексте Корана ничего — вплоть до последнего штриха и точки — не было изменено и что ни одна из его частей не была утеряна или изъята, несостоятельна.

Наверх

Начальное развитие текста

Сохранилось немало ранних рукописей Корана (созданных приблизительно через сто пятьдесят лет после смерти Мухаммада), но ни одну из них нельзя считать законченной по форме. Некоторое число списков дошло до нас в неповрежденном виде, но если рассматривать корпус рукописей в целом, то придется признать, что большая их часть представлена лишь фрагментами. Предполагается, и с этим положением соглашаются сегодня все, что арабский язык был настолько хорошо знаком говорящим на нем, что необходимость введения гласных в тексты рукописей отсутствовала. Многие буквы из соответствующих согласным звукам были похожи друг на друга, и только семнадцать из них широко использовалось в самых ранних текстах. Однако время шло, и похожие согласные буквы были разделены с помощью диакритических знаков, которые ставились над или под ними, а вскоре стали применяться и гласные для того, чтобы четко определить чтение каждого текста. Сегодня практически все без исключения печатные копии Корана содержат гласные буквы.

Ни одна из ранних рукописей Корана не была атрибутирована, поэтому о времени и месте ее написания в основном приходится догадываться. И только в более поздние столетия имя каллиграфа стали вписывать в колофон (обычно в конце книги), а вместе с ним дату и место создания того или иного кодекса. К сожалению, некоторые колофоны в ранних рукописях сфальсифицированы, поэтому точная их идентификация невозможна.

Даже после введения в текст Корана гласных букв порой он переписывался в соответствии с ранними образцами. Хорошим примером может послужить великолепный текст, написанный золотым шрифтом на голубом пергаменте, который дошел до нас практически неповрежденным из Туниса, где он был создан в конце девятого или начале десятого столетия от Р. Х. Предполагается, что переписчик ставил перед собой цель продемонстрировать прекрасную работу, которая останется как память, а не будет использована для всеобщего чтения. Этот Коран намеревались преподнести в дар халифу аббасидов ал-Мамуну для могилы его отца Гарун ар-Рашида в Масхаде (Персия). В силу каких-то причин эта рукопись никогда не покидала Туниса и сегодня хранится в Тунисской Национальной библиотеке. Много отдельных ее листов находится в частных коллекциях.

Однако лучшим показателем оригинальности ранних рукописей является шрифт. В старину использовались различные стили письма, с течением времени они проходили различные стадии развития. Этот фактор позволяет доказать возможную подлинность некоторых текстов.

До прихода ислама был известен только один шрифт, который назывался Джазм. Он отличался правильной формой, симметричным, с острыми углами начертанием букв. Именно от него происходят другие ранние шрифты. Однако неизвестно ни одного фрагмента Корана, написанного этим шрифтом. Самый ранний коранический шрифт, разработанный в Аравии, называется ал-Маил. Впервые он был применен в Медине, и его новаторство заключается в использовании вертикальных букв, написанных под небольшим углом. Название шрифта переводится как «наклонный», но именно его вертикальная форма породила вытянутый сверху вниз формат листа, подобный тому, который используется в большинстве книг всего мира и по сей день. Известно лишь несколько сохранившихся страниц с фрагментами Корана, в ряде случаев довольно пространными, о которых можно с уверенностью сказать, что они самые древние из существующих. Они были написаны приблизительно через сто пятьдесят лет после смерти Мухаммада. Признаком их раннего происхождения служит полное отсутствие в тексте гласных букв и диакритических знаков, а также заглавий сур.

Вторым ранним шрифтом, происходящим из Медины, был Масх, «растянутый» стиль, который использовался на протяжении нескольких столетий. Он отличался горизонтальной формой, в нем использовался курсив, и он был до некоторой степени свободным стилем. Однако наиболее распространенным ранним шрифтом был Куфи, более известный как ал-Хатт ал-Куфи. Его название ничего не говорит о форме, оно определяет место его происхождения, а именно город Куфу в Ираке, где так высоко ценился кодекс Ибн Масуда до тех пор, пока по приказу Усмана он не был сожжен. Потребовалось некоторое время, чтобы шрифт Куфи завоевал себе место под солнцем, но после того, как это свершилось, он стал основным шрифтом на протяжении трех столетий, и много прекрасных текстов, написанных им, дошло до наших дней. Подобно шрифту Масх, он имеет растянутое горизонтальное начертание, в результате чего многие кодексы, написанные им, имеют вытянутую по горизонтали форму. Со временем в него ввели гласные буквы и диакритические знаки. Не известно ни одной копии Корана, написанного куфическим шрифтом в Мекке и Медине в первые два столетия распространения ислама, когда широко использовались шрифты ал-Маил и Масх. И тем не менее большинство сохранившихся ранних текстов Корана написано шрифтом Куфи.

Еще один шрифт, происходивший из Хиджаза в Аравии, называется Насх — «вдохновенный». Прежде чем он получил широкое признание, прошло некоторое время, но после повсеместного его принятия он полностью заменил все существующие шрифты, даже Куфи, и стал считаться стандартным шрифтом при переписывании Корана. Он остается таковым и поныне, и все напечатанные или написанные от руки тексты Корана начиная с одиннадцатого столетия выполнены этим шрифтом. Он легко читается, а также позволяет применять художественную каллиграфию. Одной из самых ранних копий Корана, написанных этим шрифтом и сохранившихся с неповрежденным текстом, является известная рукопись, написанная Ибн ал-Баввабом в Багдаде в 1001 году от

Р. Х. Сейчас эта рукопись хранится в Честерской библиотеке Дублина (Ирландия).

Одним из типов шрифта Насх, наряду с несколькими другими, был шрифт Магриби («западный»), который, как показывает его название, появился в отдаленных западных областях мусульманского мира. Впервые его использовали в Марокко и Мавританской Испании, он до сих пор используется в этих регионах. Этот шрифт очень похож на курсив, и людям, плохо знающим арабский язык, достаточно трудно его читать, но он очень привлекателен, когда выполнен в художественной манере.

Кодексы Топкапи и Самарканда

Несмотря на имеющиеся доказательства того, что ни одну рукопись Корана невозможно надежно датировать вплоть до конца восьмого столетия, в мусульманском мире бытует популярная легенда о том, что рукописные экземпляры Корана Зайда, которые Усман рассылал по мусульманским провинциям, дошли до наших дней сохраненными в первозданном виде. Мотивом этой популярной точки зрения опять-таки является огромное желание доказать с помощью существующих текстов, что Коран переписывается в своем первоначальном виде начиная с самых первых кодексов вплоть до существующих ныне копий.

Но достоверно известно, что оригинал рукописи Зайда, который вначале находился во владении Абу Бакра, а затем перешел к Умару и Хафсе, попал в руки Марвана, которому он был послан Абдаллахом ибн Умаром. Также известно, что эта рукопись была впоследствии уничтожена им (Ибн Аби Дауд, Китаб ал-Масахиф, с. 21). Две сохранившиеся до наших дней ранние куфические рукописи с отсутствующими гласными демонстрируются как оригинальные копии кодекса Зайда. Одна из них сохранилась в государственной библиотеке в Ташкенте (Узбекистан). Она широко известна как «Самаркандский кодекс», поскольку, как полагают, вначале она была привезена именно в этот город в 1485 году от Р. Х., где и оставалась до 1868 года. Затем ее перевезли в Санкт-Петербург, и в 1905 году неким доктором Писаревым по повелению царя Николая II с нее было сделано пятьдесят факсимильных копий под названием Coran Coufique de Samarqand, причем каждая копия была отправлена отдельному получателю. В 1917 году кодекс привезли в Ташкент, где он и находится по сей день.

Эта рукопись сохранилась лишь наполовину. Она начинается с семидесятого стиха Суратул-Бакара, полностью исчез текст суры 43:10. То, что осталось от кодекса, показывает, что это была, несомненно, великолепная древняя рукопись. Будучи абсолютно лишенным гласных букв, ее текст тем не менее содержит диакритические знаки. Он написан куфическим шрифтом, что немедленно уводит его происхождение за пределы Аравии и датирует его написание периодом не ранее чем конец восьмого столетия. Ни одному объективному исследователю не удалось проследить историю этого текста до Медины седьмого столетия.

Кроме всего прочего, шрифт, которым написан «Самаркандский кодекс», очень разнороден. Некоторые страницы выполнены четко, ясно и ровно, некоторые — неаккуратно. На некоторых страницах шрифт распределен достаточно равномерно, на других он стиснут, сжат. Временами буква каф написана единообразно с остальным текстом, иногда она становится чрезмерно вытянутой и не соответствует по размеру другим буквам. Рукопись вполне могла быть составлена из фрагментов различных оригинальных кодексов, или же для ее написания были задействованы различные переписчики. В ней присутствует художественное оформление в виде цветных медальонов между отдельными сурами. Сам шрифт не дает никаких шансов датировать рукопись периодом ранее чем сто пятьдесят лет после кончины Мухаммада. Местом ее происхождения могла быть любая страна, кроме Аравии.

Существует еще одна знаменитая рукопись, известная как «Кодекс Топкапи», поскольку она была сохранена в музее Топкапи в Стамбуле (Турция). Текст ее тоже написан шрифтом Куфи, что, в свою очередь, определяет дату его создания периодом не ранее конца восьмого столетия. Как и «Самаркандский кодекс», он написан на пергаменте, совершенно лишен гласных букв и снабжен художественным орнаментом, расположенным между некоторыми сурами. Он также является одним из старейших текстов, дошедших до нашего времени, но нельзя серьезно полагать, что это один из оригиналов Усмана.

Сравнение, проведенное между этими двумя кодексами, показывает, что в любом случае они не были написаны в одном и том же месте и в одно и то же время. На странице «Кодекса Топкапи» расположено восемнадцать строк, тогда как на странице «Самаркандского кодекса» — от восьми до двенадцати. Весь текст «Кодекса Топкапи» написан однородно, с четким соблюдением межбуквенных и межстрочных интервалов, тогда как текст «Самаркандского кодекса», как уже говорилось, написан с большими погрешностями — он неряшлив и искажен. Оба эти кодекса являются древнейшими рукописями Корана из числа дошедших до наших дней, но их происхождение никак нельзя отнести ранее чем к восьмому столетию вероисповедания ислама.

Самые старые тексты Корана, неважно — фрагменты это или полные тексты, датируются периодом не ранее чем сто пятьдесят лет после смерти пророка Мухаммада.

Наверх

<< Глава 4   |   Содержание   |   Библиография >>